[rusa01]

Один из крепчайших столпов отечественной рэп-сцены Василий Вакуленко (он же Баста) был завербован Billboard, получив задание распросить своего друга и соавтора Алексея Долматова (он же Guf) о взаимных претензиях, отказе от наркотиков и их новом совместном альбоме.
Текст: Дмитрий Быков.

Баста (поглядывая на ухмыляющегося Гуфа): У меня к нему серьезных претензий нет. Он конечно, лентяй, но это не главное. Вот ты скажи, как мы будем делить деньги за альбом?

Guf (смеется): Ты правда хочешь об этом спросить?

Баста: А что, по-моему, это крутое начало интервью.

Guf: Надо по-честному все делить.

Баста: Ну, как всегда.

Guf: А как всегда? Мы же еще ничего не делили.

Баста: Вот поэтому мы и общаемся. Делить нам нечего, слава Богу. У нас все по совести.

Guf (кивает): Да.

Баста: На самом деле, Леша, я хочу тебя обмануть.

Guf: Думаю, так и произойдет. Просто я об этом не узнаю.

Баста: Буду улыбаться, смотреть в глаза, жать руку. А сам — обману.

Guf (улыбается): Мне не привыкать.

Баста (обращаясь к корреспонденту): Видишь, какая у него позиция! Такой застенчивый поэт.

Billboard: Он же добрый человек. Призывает всех дуть.

Guf: Уже не призываю.

Баста: Мы сегодня пять месяцев отмечаем с тех пор, как все окончательно перестали дуть. С чем связано, что ты перестал дуть?

Guf: Ну как-то все уже, прежнего запала нет молодецкого.

Баста: Это мы на тебя все надавили.

Guf: Вообще, мне не мешало, если б я только дул. Причем это окончательно случилось ближе к середине работы над альбомом. Там присутствуют треки, где я еще курил, а потом явно можно расслышать тот период, когда перестал.

Баста: Это реально мешает всему на свете. Но я использую это как отправную точку в системе координат своего творчества: когда-то, мол, курили, пили. Кстати, Леш, о чем теперь будут твои песни?

Guf: Не знаю. У меня совсем другая ситуация. Я не могу привирать даже в песнях. А у тебя Ноггано, ты с ним многое можешь себе позволить.

Баста (усмехаясь): Я знаю, ты давно ненавидишь Ноггано.

Guf: Ты в этом образе что хочешь, то и делаешь. Ноггано — беспредельщик и выделывает в треках все, что вздумается. А мне проще о себе рассказать. Я так начал, так дальше и пошло. А теперь, когда я перестал изменять сознание, это должно как то отразится, думаю.

Баста: Мне, кстати, нравится то, что ты сейчас делаешь. Ты стал смеяться по-настоящему. Раньше это было как-то болезненно, а теперь действительно весело.

Billboard: Ты чувствуешь, что Вася ведет себя как твой наставник?

Баста: Ничего подобного.

Guf: Да, есть немного (ухмыляется). Даже не знаю, почему так происходит, я ведь на год его старше.

Баста: А я Лешу воспринимаю как наставника в музыке.

Guf: Я могу то же самое про Васю сказать он прямо как машина, которая полна идей, что-то все время делает. На него хочется равняться.

Баста: А мне нравится, что хоть ты не рэп-машина, но можешь теперь сесть и написать что-то хорошее. Я это говорю, потому что реально переживал за тебя в какой-то момент.

Billboard: Снова отцовщина началась.

Guf: А мне приятно.

Баста: Я просто объясняю. Вот что за меня-то переживать? Я здоровый жирный кабан, а его я видел в тяжелых состояниях. Мне от этого было не очень хорошо — я же его главный фанат. Мне даже больше жалко не его — пусть он сдохнет! — мне больше жалко того, что он мог бы дать и не давал по причине злоупотребления веществами.
Я уверен (и альбом это показал), что треки, записанные им в трезвости, на порядок выше тех, которые появляются в состоянии измененного сознания. Было жалко его талант и вообще.

Guf: Многие люди приводят мне Васю в пример. Вот, говорят, посмотри на Васю, какой он молодец.

Баста: А что тебя больше всего во мне раздражает?

Guf: Вот прямо раздражает? Я бы тебе давно сказал. Есть то, что слегка подбешивает. То, что ты пишешься со всеми подряд. У меня немного другой взгляд на эти вещи. Я записываю треки только с определенными людьми.

Баста: С Dino MC 47?

Guf (смеется): Да, это был мой косяк, знаю. Мне, может, творчество человека на так сильно нравится, но если мы в чем-то сошлись с ним по характеру, я сделаю с ним совместный трек. А если придет тот, с кем по-любому надо записаться, потому, что это потом даст выхлоп, а душа у меня к нему вообще не лежит, — я не буду писаться ни за какие деньги. А Вася тащит к себе всех подряд.

Баста: Кого это, например?

Guf: Вот с Городом 312 замечательная песня, но — зачем?

Баста: Мне нравится припев, я потом два года общался с этими людьми. Получилось хорошо. Или ты думаешь, что я с кончитами бы делал трек? Вот ты подумай.

Guf: Не-не, я удивляюсь просто. Мне вот не нравится Сява.

Баста: Он мой опекун! Он будет решать, с кем мне делать треки! А мне Сява нравится. Я его воспринимаю, как Сашу Коэна (Sacha Noam Baron Cohen). Я люблю делать веселые вещи с веселыми людьми. Может, он не тру, не знаю.

Guf: А мне Сява тоже предлагал с ним записаться. Но я как-то слился... Не то чтобы прямо сказал: ты — Сява, и я с тобой не буду писаться. Я раньше соглашался со всеми, кто предлагал, а потом просто забывал об этом.

Баста: Если бы я не писал с разными артистами совместных треков, не было бы их и с тобой.

Guf: Это другое.

Баста: Ну как другое?

Guf: Не знаю. Ну, у нас много общего. Мы что-то пережили в жизни. Мало позитивного раньше было, и мы на этом как-то пересеклись. Мы на особой волне общаемся — не на коммерческой, не ради выгоды.

Баста: Я тоже могу сказать, что альбом некоммерческий. Мы плевали на дедлайны. А нас подгоняли: быстрей, сейчас эта тема на пике.

Guf: А ведь это очень тонкий процесс, легко можно спугнуть нужную атмосферу.

Баста: А чего ты сам больше всего боишься?

Guf: Раньше страшно боялся сотрудников милиции, причем в любой ситуации. Где бы с ними ни сталкивался, начиналась паранойя. Общение с человеком в форме вызывало панику. В последние месяцы это куда-то ушло. А сейчас все меняется — у меня семья, ребенок, которому скоро будет полгода, и страхи связаны вот с этим, что-бы у них все было нормально, что-бы все были живы-здоровы.

Баста: Одному жить легче. А тут дети, жена, нянечки, манечки... Не хотелось тебе как-то от этого убежать, когда дома все достает?

Guf: Бывает такое, хотя и быстро проходит.

Баста: В этой жизни больше позитива?

Guf: Да, но иногда думаешь, что можно было и попойже. Я сразу от многого оградился забором.

Баста: Какую самую большую подлость ты простил человеку?

Guf: Ну, я умею прощать. Мне немало людей в жизни делали говно.

Баста: Или забиваешь! Обида никуда не уходит, ты ее прячешь.

Guf: Нет, уходит сама по себе. Иногда меня кто-нибудь подставит, а потом удивляется, почему я уже на это забил. А я просто забываю.

Баста: А бывает, что обида остается, но ныкается. Так удобнее, чем проживать ее еще раз.

Guf: Нет, у меня забываются не только обиды. Я вообще ничего не помню.

Баста: Как ты думаешь, после чего тыбы перестал со мной общаться? Что мне надо сделать для этого?

Guf: Я даже не знаю...

Баста: Кроме того, чтобы зарегистрировать в авторском обществе наш альбом на себя.

Guf: Не знаю. Что-нибудь из ряда вон выходящее должно произойти.

Баста: Сколько тебе надо денег, чтобы меня слить?

Guf: Слить? Тебя?

Баста: Ну представь. Вот придет к тебе человек и предложит. Сколько? Два ляма? Ну, искренне?

Guf: Просто перестать общаться?

Баста: Не, слить альбом. Ну что то мерзкое, предательское, гадость какую-то сделать.

Guf: Я думаю, мы бы с тобой договорились — лимон тебе, лимон мне.

Баста (задумавшись): И то верно. Но серьезно, вот приходит человек и достает два миллиона из кейса. Надо кинуть меня и сказать, что я мразь. Облить меня публично грязью. Написать на меня дис.

Guf: Два миллиона мало.

Баста: Ну а сколько? Десять?

Guf: Ну, наверное.

Баста (задумчиво): В принципе, за десять я бы тоже...

Billboard: А за девять?

Баста: Нет, я не могу падать в цене. Слил бы его, а потом подошел бы — и отдал ему три миллиона. Не больше, если с десяти. А мы бы написали об этом альбом под названием «Мутка года».

Guf: Я бы все-таки предпочел заработать эти деньги как то иначе.

Баста: А тешит твое самолюбие, что ты один из самых высокооплачиваемых артистов?

Guf: Мое выступление стоит десять тысяч, и мне нравится, что любимое дело приносит доход. Я испытал кайф, когда приехал в автосалон и купил машину на деньги, заработанные исключительно рэпом. Позвонил папе, рассказал, что купил джип. Ион начал меня ругать: откуда такие деньги? Тут я понимаю, что еду на своей новой машине, это мои личные деньги.

Баста: Расскажи лучше, как тебя депортировали в багажном отделении из Китая. Тебя что, правда, могли расстрелять?

Guf: Ну да, но зачем?

Баста: Я сам не знаю эту историю до конца. Но можно предположить: расстреливают в Китае за хищение госимущества, за измену родине или за наркотики. На шпиона ты не очень тянешь.

Guf: Всего этого не было бы сейчас, не будь в моей жизни печальных моментов. Я бы остался в Китае и стал бы разочаровавшимся китайским коммерсантом. Слушал бы рэп Басты и продавал бы фарфор.

Баста: Как ты высоко береш-то! Но мне отношение к наркотикам в Китае нравится. Самое ужасное и зрелищьное, что они практикуют — расстрелы на стадионах.

Guf: Их запретили недавно. А лет в 13 — 14 я был на казни. Нас отвели с родителями. Туда принято было ходить, как в цирк.

Баста: Сколько и там, два миллиарда? Ну, убили сорок китайцев по приговору суда.

Billboard: Ты тоже посещал, что ли!

Баста: Вы что, с ума сошли? Мне Ростова хватило, спасибо.